"Права человека в системе правоохранительных органов"

 

«…Неужели положения УК РФ не распространяются на территорию г.о. Самара? Возникает закономерный вопрос, почему с таким упорством игнорируются все доказательства (в том числе опросы, осуществленные адвокатом) и каждый раз нам присылают идентичные постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, создавая видимость деятельности!? Почему требования прокуратуры также безнаказанно многократно игнорируются?...»

(Из жалобы семьи С. вх. № 1416/С-12 от 14.12.2012г.)

 

Именно через призму взаимодействия с правоохранительными ведомствами формируется представление человека об отношении государства к собственным гражданам и о степени признания им ценности каждого человека. Соответственно, нарушения прав и свобод, допущенные сотрудниками правоохранительных органов, либо бездействие властных структур, ответственных за борьбу с преступностью, формализм их ответов на обращения за реальной помощью наиболее заметны, чувствительны для граждан, вызывают большой общественный резонанс и раздражение у населения. Нарушения, допускаемые в рассматриваемой сфере, подрывают веру в государство и его институты, деморализуют общество и порождают социальный скепсис, распространяемый на все сферы правоотношений. Правоохранительные органы по сути отвечают не только за себя, но и за весь государственный механизм. Они должны быть привлекательной витриной государственного строя, а отношение к обращениям граждан и полученным сигналам о нарушениях прав и свобод человека и гражданина в сфере уголовной юстиции должно быть внимательным и ответственным, без всяких признаков формального подхода.

В 2012 году в адрес Уполномоченного по правам человека в Самарской области поступило 336 обращений по вопросам действий правоохранителей (9,99% от всех поступивших обращений) – и это существенно меньше, чем в предыдущие годы: 445 – в 2011 году, 429 – в 2010 году, 407 – в 2009 году.

 

Проверки по жалобам граждан и обращений

Уполномоченного по правам человека:

форма и содержание

 

Несмотря на сокращение жалоб на действия правоохранителей, большая часть проблем, отмеченных в докладах Уполномоченного по правам человека в Самарской области за предыдущие годы, сохраняется и подтверждается новыми и новыми примерами. На повышенное внимание общества к эффективности деятельности правоохранительной системы она чаще реагирует лишь в отдельных случаях, как правило, когда дела ставятся на контроль первых руководителей ведомств. Вот по этой части должна отметить, что обоснованные жалобы отрабатываются по поручениям прокурора Самарской области Кабалоева М.А. и руководителя ГУ МВД России по Самарской области Стерликова Ю.Ю.

Эти ведомства сегодня трудно упрекнуть в «имитации контакта» в отличие от руководства Следственного управления Следственного Комитета РФ по Самарской области, которое по-прежнему полагает, что «имеющимися формами отчетности предоставление таких сведений [Уполномоченному] не предусмотрено»[1].

В разы увеличилось количество направленных требований прокуроров об устранении нарушений закона при производстве предварительного следствия и дознания. Так, в 2012 году направлено 2 453 таких требования, тогда как за аналогичный период прошлого года – 669. В отношении следователей органов внутренних дел этот показатель вырос в три раза (соответственно – 1602 и 458 мер прокурорского реагирования). В отношении следователей ФСКН – в 30 раз (соответственно, 150 и 5)[2].

Нельзя, однако, не отметить, что по данным СУ СК России по Самарской области из 88 требований прокуроров, направленных следователям подразделений названного ведомства, удовлетворены лишь 37, то есть менее половины[3]. Интерес представляет и тот факт, что аналогичные сведения, представляемые разными ведомствами, не совпадают, причем количественная разница между ними весьма заметна. Так, по данным Управления ФСКН по Самарской области, все из полученных Следственной службой управления 27 требований прокуроров об устранении нарушений закона при производстве предварительного следствия удовлетворены,[4] а по данным прокуратуры Самарской области таких требований направлено 150, из которых удовлетворено – 122[5]. Предлагаю органам прокуратуры, наркоконтроля и следственным органам Самарской области уточнить данные и определить причины их расхождения.

 Установки первых лиц пеленгуются и на уровне руководителей территориальных структур применительно к муниципальным образованиям: изложенные гражданами обстоятельства действительно проверяются, а нарушения признаются. В случае необоснованных жалоб до Уполномоченного доводятся вполне убедительные факты, опровергающие доводы заявителей о нарушении их прав. Но, как правило, это является последствием личных обращений и контактов.

Изменения «в поле», в низовых звеньях сложной и многочисленной правоохранительной системы происходят медленно. При всем разнообразии предметов обращений, сохраняются два типа реакции на обращения граждан о нарушениях их прав и свобод в сфере уголовной юстиции.

Первым вариантом развития событий является рассмотрение жалоб по существу, применение мер к восстановлению нарушенных прав гражданина и наказанию виновного лица, вплоть до его увольнения. И, судя по количеству мер реагирования, можно отметить тенденцию некоторого ослабления «круговой поруки» и борьбы за «честь мундира». Но, по большей части, данный вариант чаще всего срабатывает при включении «чувства самосохранения» лица, рассматривающего жалобу (наличие нарушения прав человека может быть оценено как неэффективность его работы), либо при необходимости демонстрации запоздалого раскаяния в процессе рассмотрения резонансного дела, когда обществу предъявляют нарушителя из числа подчиненных, и восстановление прав граждан происходит в «ручном» режиме.

Вторым вариантом развития событий является консолидация различных уровней правоохранительной системы и конкретных исполнителей в целях согласования совместных действий и выработке защитных механизмов, «зачистке» выявленных нарушений прав граждан в целях устранения формальных зацепок, которые могут повлечь привлечение к ответственности виновных лиц из числа сотрудников правоохранительных органов. Немного качнувшись под давлением критики, система консолидируется и вырабатывает новые технологии защиты.

По данным ГУ МВД по Самарской области за 2012 год было возбуждено 52 уголовных дела в отношении 51 сотрудника органов внутренних дел, которые обвинялись в совершении 57 преступлений. Из этого количества особенно высок удельный вес именно тех преступлений, по поводу которых обычно жалуются граждане – это 11 случаев превышения должностных полномочий[6] и 14 случаев получения взятки[7]. При этом из 5 302 жалоб граждан на действия сотрудников органов внутренних дел, по данным того же ГУ МВД, подтверждение нашли лишь 924. Получается, что более 80% жалобщиков либо клевещут на «органы», либо заблуждаются. Однако практика работы Уполномоченного по этим жалобам граждан позволяет предположить и другое: проверки по ним проводились формально, и правонарушения, совершенные сотрудниками полиции, из-за этого формализма не были своевременно выявлены либо не были выявлены вообще.

По данным СУ СК России по Самарской области, из рассмотренных сотрудниками этого ведомства 473 обращений граждан о нарушениях при приеме, регистрации и рассмотрении сообщений о преступлениях и 261 жалобы на действия (бездействие) или решения сотрудников следственного управления на предварительном следствии не было удовлетворено ни одно из таких обращений, ни одна из таких жалоб[8]. Можно, конечно, предположить, что все эти жалобы были необоснованными, однако нулевой показатель здесь – это картина, скорее всего, нереальная.

 Чуть более реалистичными выглядят данные УФСКН по Самарской области: служба собственной безопасности Управления из 41 обращения граждан, поступившего в 2012 году, 35 сочла необоснованными, констатировав, что изложенные обстоятельства не нашли подтверждения. При этом есть данные о наложенных дисциплинарных взысканиях и об одном возбужденном уголовном деле[9].

 

Стремление обосновать какую-то формальную правоту, часто вне связи с реальными событиями, характерно для многих ответов правоохранительных ведомств на жалобы граждан. Например, если гражданин в своей жалобе указывает, что в его квартире был произведен обыск без предъявления каких-либо документов, подтверждающих правомерность его производства, то в ответе органа, рассматривающего и разрешающего жалобу, может быть указано, что никаких процессуальных действий в квартире заявителя не производилось, а значит, сведения, сообщенные им, не соответствуют действительности. Если обвиняемый официально выразил свое согласие с предъявленным ему обвинением и ходатайствовал о рассмотрении его дела в особом порядке, предусмотренном в главе 40 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, то уже никто из официальных лиц не примет во внимание, что обвиняемый является хроническим наркоманом, чередует в своей жизни только два состояния – наркотического опьянения и абстинентного синдрома, – и ни в том, ни в другом не может в полной мере отвечать за свои поступки.

Типичным примером является рассмотрение обращения Уполномоченного по правам человека по жалобе Н., согласно которой сотрудники полиции при его задержании применяли к нему физическое насилие, а также совершили хищение принадлежащих ему вещей.[10]

По результатам рассмотрения обращения неоднократно выносились постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по формальному основанию: «фактические обстоятельства, изложенные в жалобе, не нашли своего подтверждения». При этом исследование постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела показывает, что в ходе проверки игнорировались и совершенно не исследовались доводы Н. о хищении его имущества и очевидном нарушении со стороны сотрудников полиции положений нормативных правовых актов Российской Федерации, регламентирующих порядок задержания и помещения подозреваемого под стражу.

Формализм проверок по жалобам имеет не изживаемый алгоритм развития: полностью выжидается предельный срок дачи ответа на жалобу, затем дается ответ об отсутствии оснований для ее удовлетворения; если жалобщик «не успокоился», вышестоящая инстанция снова выдерживает максимально возможный срок для ответа, и дублирует данный ранее ответ. Последнее происходит нередко даже в тех случаях, когда решение нижестоящей инстанции отменяется и ей поручается провести дополнительную проверку с тем, чтобы породить какую-то временную надежду у заявителя. Но тщетно.

 

По-прежнему в профессиональном сознании правоохранителей распространено поспешное отождествление понятий «обвиняемый» и «подозреваемый» с более громко и победно звучащим понятием «преступник».

Так, по поводу фактов пыток, хищений, вымогательства взяток в отношении подследственных, надзирающие и контролирующие органы нередко по-прежнему считают возможным указать единственный «неотразимый» аргумент: уголовное дело в отношении этих людей было передано в суд, суд счел вину подсудимых доказанной, и они осуждены за совершение преступлений различной степени тяжести. Как будто сам факт осуждения в данном случае снимает ответственность за пытки, хищения, коррупционные преступления, да и вообще имеет хоть какое-то отношение к предмету жалобы.

Представление будто бы в борьбе с преступностью все средства хороши, и что нужно лишь показать, насколько сама преступность опасна – это не более чем иллюзия. Практика показывает, что для достаточного количества сотрудников правоохранительных органов борьба с преступностью не выступает приоритетной задачей на фоне личного обогащения и решения других личных проблем.

Одним из типичных примеров подобной реакции правоохранительных органов является ответ по жалобе Г. на фальсификацию доказательств, принуждение к даче показаний о явке с повинной, насилие и злоупотребление со стороны сотрудников полиции[11]. Несмотря на неоднократные жалобы, ответ прокураты сводился лишь к тому, что Г. привлечен к уголовной ответственности за убийство по ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Да, помощнику прокурора Железнодорожного района г. Самары и помощнику прокурора г. Самары, допустившим затягивание рассмотрения дела, снижена доплата за сложность, напряженность и высокие достижения в службе. Но снижение доплаты не повлекло рассмотрение доводов относительно злоупотреблений со стороны сотрудников полиции, установление достоверности которых могло повлечь отказ в привлечении заявителя к уголовной ответственности.

Казенные отписки и отсутствие объяснений даже по поводу очевидного наличия телесных повреждений и следов побоев у подследственных, подтвержденных медицинскими документами, – это то, что менее всего меняется в практике правоохранительной деятельности.

Одним из типичных примеров является отношение проверяющих к доводам С. об избиении его сотрудниками полиции и фальсификации доказательств[12]. Обычный набор формулировок: «обоснованно осужден…», «виновность доказана совокупностью собранных по делу доказательств…», «судом дана правильная юридическая оценка…», «основания для вынесения надзорного представления отсутствуют». Между тем, совершенно упущен из внимания факт наличия у С. телесных повреждений, подтвержденный медицинскими документами, который мог иметь существенное значение для юридической оценки действий С., установления его вины и решения вопроса о привлечении его к уголовной ответственности.

Статистика реагирования на жалобы, связанные с применением сотрудниками полиции физического насилия – по-прежнему неутешительная. Так, по словам Генерального прокурора Российской Федерации Чайки Ю.А., более чем на 300 обращений (материалов) о нарушениях, допущенных сотрудниками полиции и связанных с использованием незаконных методов воздействия, было возбуждено лишь 14 уголовных дел[13].

 

Достаточно многочисленными и практически не признаваемыми являются жалобы на действия сотрудников УФСКН России по Самарской области, связанные с подбрасыванием наркотических средств. При этом наиболее распространенной мерой пресечения для лиц, задержанных с наркотическими средствами или психотропными веществами, является заключение под стражу. Задержанным на их жалобы отвечают, что обстоятельства дела будут установлены в ходе предварительного следствия, а само уголовное дело возбуждено законно и обосновано в отсутствие дополнительной мотивировки и исследования вопроса о необходимости применения данной меры пресечения. В такой ситуации одно из основных конституционных прав человека (право на свободу) уже ограничивается со стороны государства, а в проверке правомерности действий сотрудников УФСКН фактически отказано, как, например, по обращению З[14].

Уполномоченный уже предлагал обеспечить на уровне ведомственных инструкций оперативную видеосъемку любого факта изъятия наркотических средств при досмотрах, осмотрах, обысках и выемках с использованием любой техники, вплоть до камеры мобильного телефона. Такая мера могла бы способствовать не только повышению ответственности сотрудников за все производимые действия, но и служила бы гарантией от необоснованных обвинений в адрес самих сотрудников по поводу «подбрасывания» наркотиков и использования других незаконных способов получения желаемой информации и создания видимости эффективной работы. Однако ни принципиальных возражений со стороны руководства правоохранительных органов, ни каких-либо конкретных шагов в сторону практической реализации эта инициатива Уполномоченного не встретила.

 

Рассмотрения заявлений граждан о преступлениях нередко связаны с   волокитой.

В ходе рассмотрения заявлений гражданина А. на действия сотрудников органов внутренних дел установлены факты не регистрации уполномоченным участковым полиции заявления гражданина, а также неполного исследования имеющих значение обстоятельств при неоднократном вынесении постановлений следователя об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлению гражданина в отношении сотрудников органов внутренних дел[15]. Но к настоящему времени уже истек срок давности привлечения виновных лиц к ответственности, и органы прокуратуры могли только констатировать невозможность привлечения к ответственности следователя, который принял соответствующее и, очевидно, незаконное и необоснованное процессуальное решение.

Факт длительного непринятия сотрудниками полиции законного и обоснованного процессуального решения установлен также при рассмотрении заявлений гражданина Б. о возбуждении уголовного дела в связи с хищением его имущества на арендованном им водном судне[16]. На протяжении более года сотрудниками полиции принимались неоднократные решения об отказе в возбуждении уголовного дела при явном отсутствии необходимости проведения каких-либо специальных оперативно-розыскных мероприятий для установления факта хищения имущества гражданина. Не требовались и какие-то специальные познания для принятия обоснованного решения по данному делу участковым отдела полиции. Тем не менее, только после вмешательства в ситуацию Уполномоченного по правам человека в Самарской области по данному заявлению принято решение о возбуждении уголовного дела. Однако с момента заявления гражданина к этому моменту прошло почти 15 месяцев. Представляется также, что в данном случае можно говорить о проявленной некомпетентности участковым уполномоченным отдела полиции.

Гражданин Е. сообщил Уполномоченному о фактах систематического невручения ему заказных писем почтовым отделением и подделки документов, в том числе подписей, свидетельствующих о должном вручении ему заказных писем[17]. Выяснилось, что сотрудник полиции, принимая решение об отказе в возбуждении уголовного дела, в установленный законом процессуальный срок опросил сначала только заявителя. После возвращения материала на дополнительную проверку кроме заявителя был опрошен также руководитель почтового отделения. Других процессуальных действий в установленный процессуальный срок сотрудник полиции провести не смог, что опять же явилось основанием для отмены данного немотивированного должным образом решения об отказе в возбуждении уголовного дела. Кроме того, заявителю сотрудники полиции и прокуратуры фактически препятствовали ознакомлению с материалами проверки по его заявлению.

Как в итоге было установлено постановлением Самарского районного суда г. Самары от 20.09.2012 г., в данном случае в деятельности сотрудников полиции и прокуратуры проявлена волокита, выразившаяся в неоднократном принятии необоснованных решений по заявлению гражданина Е. Кроме того, прокуратурой Самарской области по заявлениям Е. установлены нарушения законодательства об обращениях граждан в действиях Главного управления МВД России по Самарской области, выразившихся в преждевременном прекращении переписки с гражданином, а также в части отсутствия ответа по существу поставленных в обращении гражданина вопросов. Решением суда за нарушения законодательства об обращениях прав граждан в пользу гражданина Е. взыскана компенсация за счет казны Российской Федерации морального вреда в сумме 500 рублей[18].

Еще одним приемом волокиты и затягивания в расследовании уголовных дел является их неоднократные прекращения, приостановки и возобновления. В таких условиях заявление гражданки К. фактически не расследовалось более двух лет.[19]Установленные признаки преступления после обращения Уполномоченного в интересах К. ничего не дадут, поскольку оно относится к категории деяний, срок давности привлечения к уголовной ответственности за которые составляет два года, которые к настоящему моменту прошли. Таким образом, цели уголовного правосудия не достигаются, виновные лица, включая сотрудников правоохранительных органов, фактически избегают ответственности, а у граждан, обратившихся с заявлениями о совершенных преступлениях, теряется надежда на справедливость всей государственной системы.

Волокита, выразившаяся в неоднократном отказе в возбуждении уголовного дела, установлена также в связи с рассмотрением заявления гражданина А. по факту присвоения братьями Т. принадлежащих ему денежных средств и автомашины[20]. Отказ в возбуждении уголовного дела (при наличии всех признаков преступления) получен заявителем практически после 4 месяцев, прошедших со дня его обращения в правоохранительные органы. В последующие 6 месяцев регулярно выносились постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, которые так же регулярно отменялись, как незаконные и необоснованные. Только спустя 7 месяцев после заявления о преступлении возбуждено и передано для расследования уголовное дело по факту хищения автомобиля гражданина А. При этом также рассматривается вопрос о привлечении к дисциплинарной ответственности сотрудников полиции за допущенную волокиту.

Еще один пример фактического блокирования возбуждения уголовного дела связан с совершением на дорожном переходе дорожно-транспортного происшествия, в результате которого погиб человек. По заявлению гражданина З., являющегося сыном погибшего, на протяжении более года одним и тем же дознавателем шесть раз (!) принимались незаконные и необоснованные решения об отказе в возбуждении уголовного дела[21]. Более того, есть основания полагать, что была допущена фальсификация материалов ДТП сотрудниками ДПС. Несмотря на то, что к данному делу по обращениям в том числе Уполномоченного по правам человека в Самарской области было приковано внимание чуть ли не всех надзорных ведомств, следователем создавались препятствия в получении объективного и законного решения по результатам предварительной проверки по факту ДТП. А спустя год и более после события ДТП установить фактические обстоятельства в подобных делах может быть крайне сложно.

Представляется, что в силу своей специфичности, а также общественной значимости дела, связанные с ДТП, повлекшими гибель людей, должны рассматриваться специализированными подразделениями (следственными отделениями) по расследованию дорожно-транспортных происшествий.

 

В большинстве же случаев волокита связана с явной или латентной заинтересованностью сотрудников правоохранительных органов в разрешении конкретных дел и соответственно заказной защите ими интересов определенных лиц.

Предприниматель Ж., совладелец крупного бизнеса, ежемесячный оборот которой достигал миллиарда рублей, более двух лет вынужден был доказывать абсурдность предъявленных ему обвинений, и все это время он находился под подпиской о невыезде и соответственно под «прессингом» правоохранительных органов[22]. В итоге ГУ МВД РФ по Самарской области пришлось полностью отказаться от неподкрепленных с самого начала обвинений в попытке хищения бланков векселей одной из фирм, входящих в корпорацию «В». Давление на предпринимателя Ж. самым очевидным образом было связано с отвлечением его от активного противодействия выводу активов корпорации и переделу собственности в бизнесе компаньонов.

Примером незаконной проверки предпринимательской деятельности, проведенной в отсутствии возбужденного уголовного дела и без достаточных обосновывающих документов, является обыск в офисе коммерческой структуры, собственником которой является гражданин А[23].

Приходится констатировать, что незаконное уголовное преследование, имеющее целью оказание давления на предпринимателей, а также на решение ими хозяйственных споров, в настоящее время очень распространенный инструмент по сути незаконной предпринимательской деятельности сотрудников властных структур.

Необходимо отметить, что состав правонарушения, предусмотренного статьей 286 Уголовного кодекса Российской Федерации «Превышение должностных полномочий», используется чаще всего именно для возбуждения уголовного преследования в отношении должностных лиц не только органов власти, но и коммерческих организаций. При этом незаконность и необоснованность возбуждения уголовного дела подтверждается чаще всего лишь прекращением уголовного преследования. Однако даже прекращение уголовного дела в связи с отсутствием события преступления не всегда устанавливает тот факт, что в рамках такого дела имели место незаконные следственные действия. В этой связи необходимо продумать возможность установления четких законодательных представлений об определении как признаков заказного характера уголовного преследования, так и ответственности за незаконное возбуждение и расследование таких «заказных» дел, то есть за любые оперативно-следственные действия в рамках уголовных дел, признанных впоследствии незаконными.

 

Если в отношении подозреваемых и обвиняемых наблюдается значительное разнообразие допускаемых нарушений (фальсификация доказательств, нарушения процедуры проведения следственных действий, применение физического и психического насилия, необоснованное продление сроков содержания под стражей и т.д.), то в отношении нарушения прав потерпевших наблюдается «завидное» единообразие. Основной причиной нарушений прав потерпевших является бездействие со стороны сотрудников правоохранительных органов, способствующее сокрытию неправомерных действий.

Материалы проверки по жалобе жителя города Чапаевска В. свидетельствуют о том, что в отношении заявителя жалобы было совершено преступление, предусмотренное статьей 111 Уголовного кодекса Российской Федерации, а именно умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека[24]. При этом в совершении преступного деяния участвовали двое лиц, в отношении которых первоначально и было возбуждено уголовное дело. В этой связи можно сделать вывод о наличии в действиях лиц такого квалифицирующего признака, как совершение преступления группой лиц либо совершения преступления из хулиганских побуждений. Между тем, в последующем в отношении одного из подозреваемых вмененное правонарушение было переквалифицировано на побои (статья 116 Уголовного кодекса Российской Федерации), совершение которых не сопряжено с причинением какого-либо вреда здоровью. При этом, помимо причинения тяжкого вреда здоровью, у потерпевшего также имелись травмы, свидетельствующие о наличии средней тяжести вреда здоровью и легкого вреда здоровью. Это не помешало следствию посчитать, что все травмы нанесены одним лицом и передать дело в суд.

 Примером «хождения по мукам» является обращение потерпевшего Г., у которого в результате дорожно-транспортного происшествия погибла дочь[25]. При этом о данном факте потерпевший узнал спустя почти два месяца после трагедии, хотя у дочери при себе имелся паспорт, позволяющий установить личность. Абсурдность ситуации вызвана тем, что дорожно-транспортное происшествие произошло на территории Волжского района Самарской области, дочь заявителя была доставлена в больницу им. Н.А. Семашко города Самары (Промышленный район), похороны осуществляло бюро судебно-медицинской экспертизы, расположенное на территории Железнодорожного района г. Самары. При этом водитель, допустивший наезд на дочь заявителя, был установлен. В этой связи все обращения по существу заканчиваются либо отписками, либо направлением для рассмотрения по месту нахождения того или иного органа, задействованного в рассмотрении жалобы. В результате спустя почти год со дня совершения дорожно-транспортного происшествия, при котором водитель был установлен непосредственно в день совершения наезда, было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

И все это при том, что каждый из нас обоснованно ожидает, что если случится беда, государство будет способно мобилизовать свои возможности для защиты его прав и свершения правосудия.

 

Причины сохраняющегося нарушения прав:

был бы человек – статья найдется!

 

Представляется, что основной причиной стойкой жизнеспособности нарушений прав и свобод человека и гражданина со стороны правоохранительных органов является сохранение «палочной» системы, при которой эффективность работы правоохранительных органов оценивается по трем количественным показателям: количество возбужденных уголовных дел, количество раскрытых уголовных дел и количество уголовных дел, направленных в суд.

При такой системе качество проведенного расследования уходит на второй план. Так, в практике нередки случаи такого изменения квалификации преступления в ходе рассмотрения уголовного дела в суде, когда приговор выносится по обвинению, коренным образом отличающемуся от первоначально направленного в суд. Как говорится, главное – осудить, а уж по какой статье, не так важно. Например, уголовное дело направляется в суд с обвинительным заключением и квалификацией преступления по статье 162 Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающей ответственность за разбой (тяжкое преступление, сопряженное с хищением и применением насилия, опасного для жизни и здоровья). А по итогам судебного процесса лицо уже привлекается к уголовной ответственности за совершение преступления, предусмотренного статьей 115 Уголовного кодекса Российской Федерации, а именно за умышленное причинение легкого вреда здоровью (преступление небольшой тяжести, которое не содержит признаков хищения). Для любого здравомыслящего человека подобное изменение квалификации – нонсенс, демонстрирующий существенные недостатки при проведении предварительного расследования. Между тем, в соответствии с действующей системой оценки эффективности работы следственных органов подобное изменение квалификации преступления не свидетельствует о наличии брака в работе следователя. Браком в работе признается только наличие оправдательного приговора.

С другой стороны, наличие большого количества прекращенных уголовных дел расценивается как свидетельство неэффективности деятельности органов следствия. При этом действующее уголовно-процессуальное законодательство определяет, что основанием для возбуждения уголовного дела является наличие достаточных данных, указывающих на признаки преступления[26]. Соответственно, на стадии возбуждения уголовного дела законодатель не требует от следователя достоверного знания о наличии события преступления или виновности лица в его совершении. В такой ситуации, казалось бы, своевременное прекращение уголовного дела в случае установления отсутствия основания для продолжения расследования обосновано и направлено на предотвращение ограничения или нарушения прав и свобод граждан, вовлеченных в процедуру предварительного расследования. Тем не менее, практика и оценки в ходе отчетных коллегий правоохранительных органов косвенно указывают на некие приемлемые показатели по допустимому количеству прекращенных уголовных дел, превышение которого свидетельствует о неэффективности их работы. В такой ситуации при возбуждении уголовного дела следователь должен быть уверен, что сможет закончить данное дело и направить его в суд. Соответственно, с момента возбуждения уголовного дела следователь становится заинтересованным лицом, что предопределяет направленность его деятельности на завершение дела при любых обстоятельствах.

Таким образом, подобная система оценки эффективности деятельности следственных органов, с одной стороны, обуславливает вынужденное уклонение от принятия заявления о преступлении и наличие достаточно большого количества отказов в возбуждении уголовного дела в тех случаях, когда правоохранительные органы не уверены в своих возможностях довести дело до суда. Та же самая система предопределяет необходимость направления в суд возбужденного уголовного дела любой ценой, в том числе путем утаивания доказательств, свидетельствующих о невиновности лица, привлекаемого к ответственности, фальсификации обвинительных доказательств и применение иных ухищрений, нарушающих права и свободы человека и гражданина.

И уж совсем откровенным признаком неэффективности правоохранителей считается прекращение уголовного преследования в отношении лица, которому в качестве меры пресечения применено заключение под стражу. В такой ситуации правоохранительные органы являются «заложниками» избранной меры пресечения. Выбрал заключение под стражу – добейся обвинительного приговора, здесь все меры хороши.

Так, на территории Самарской области известен случай, когда в отношении гражданина К. возбудили уголовное дело по ст. 162 УК РФ, устанавливающей ответственность за разбой и относящейся к категории тяжких преступлений. В отношении подозреваемого судом, на основании ходатайства следствия, избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, где он находился в течение 6 месяцев, после чего уголовное дело направили в суд для рассмотрения по существу. В ходе судебного рассмотрения вина К. в совершении преступления, предусмотренного ч.3 ст.162 УК РФ не нашла своего подтверждения, в связи с чем содеянное, по ходатайству государственного обвинителя, было переквалифицировано на ст.115 УК РФ – причинение легкого вреда здоровью, относящуюся к категории преступлений небольшой тяжести и К. назначено наказание в виде 10 месяцев исправительных работ, из максимально возможных 12, предусмотренных санкцией статьи.[27] При этом следует отметить, что изменение квалификации преступления не было вызвано новыми обстоятельствами или доказательствами, предъявленными непосредственно в суде, поскольку все необходимые доказательства имелись в материалах уголовного дела, на них неоднократно указывали защитники К., но их доводы игнорировались сотрудниками правоохранительных органов.

Согласно установленным правилам зачета наказаний, одному дню лишения свободы соответствуют три дня исправительных работ.[28] К. к моменту вынесения приговора провел под стражей 6 месяцев, что соответствовало 18 месяцем исправительных работ.

Таким образом,  неверная оценка действий К. правоохранительными органами при возбуждении уголовного дела привела к завышенной квалификации совершенного им преступления и повлекла за собой вал ошибок, которые в процессе расследования уже не могли быть устранены без признания неправильности своих действий. Результатом допущенных следствием ошибок стал приговор, по которому назначенное К. наказание он отбыл за 2 месяца до его вынесения.

В глазах самих правоохранителей наиболее ярким олицетворением недостатков в работе государственной «машины принуждения» является оправдательный приговор, хотя, по сути, именно наличие оправдательных приговоров является свидетельством объективности и беспристрастности рассмотрения уголовных дел в суде и доказательством отсутствия репрессивного уклона в деятельности государственных органов.

Как это ни парадоксально, сохранение подобного тренда в деятельности правоохранительных органов отчасти обусловлено и общественными ожиданиями. В массовом общественном сознании до сих пор отсутствует понимание трагедии чрезмерного и необоснованного применения мер принуждения к человеку и ограничения его прав и свобод. Отсутствует понимание, что каждое лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, имеет право ожидать применения к нему мер принуждения в пределах строго определенных полномочий властных структур.

Общество зачастую жаждет мести, не обращая внимания на нарушения прав и свобод людей, привлекаемых к уголовной ответственности, до тех пор, пока государственная «машина принуждения» не обернется против него.

 

«Список Кутузова» как форма морального линча

и другие формы общественного контроля

 

Жажда расправы направляется в сторону правоохранителей в связи с отдельными, как правило, резонансными делами. В этих условиях необходимо развитие институтов общественного контроля за деятельностью правоохранительных органов.

В частности, при Следственном Комитете Российской Федерации создан Общественный Совет, который является совещательным органом и решения которого носят рекомендательный характер[29]. Целями Общественного совета являются привлечение представителей общественных, профессиональных и творческих объединений к разработке мер по реализации государственной политики в сфере исполнения законодательства Российской Федерации об уголовном судопроизводстве, претворения в жизнь принципа гласности и открытости деятельности следственных органов, защиты прав и свобод граждан Российской Федерации, повышения духовно-нравственного потенциала сотрудников Следственного комитета Российской Федерации. К основным задачам Общественного совета при СК РФ отнесены участие в разработке гражданских и общественных инициатив по актуальным вопросам деятельности следственных органов и взаимодействие со средствами массовой информации в целях всестороннего и объективного информирования населения об основных направлениях деятельности Следственного комитета. Несмотря на то, что состав Общественного совета при Следственном комитете Российской Федерации фактически подбирается и утверждается самим СК РФ, данный Совет все же можно отнести к попыткам формирования институтов общественного контроля и воздействия на деятельность Следственного комитета Российской Федерации.

В то же время на сегодняшний день отсутствует информация о создании и деятельности схожего по своему назначению общественного института в Самарской области. Не обязывает Следственное управление Следственного комитета Российской Федерации по Самарской области к созданию данного института и федеральное законодательство, положения которого, однако, указывают на то, что СК РФ осуществляет свою деятельность во взаимодействии не только с федеральными органами государственной власти, органами государственной власти субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, но и с общественными объединениями и организациями[30].

Полагаем, и при территориальных органах Следственного комитета РФ должны формироваться общественные структуры, призванные осуществлять общественный контроль за соблюдением принципа гласности и открытости деятельности следственных органов. При этом деятельность данных структур, с одной стороны, не должна покушаться на принцип независимости следственных органов и учреждений Следственного комитета Российской Федерации, а с другой стороны, формирование состава данных общественных институтов не может быть подчинено исключительно ведомственным интересам органов Следственного комитета Российской Федерации. В качестве варианта можно предложить делегирование общественными палатами своих представителей в общественные советы при территориальных управлениях Следственного комитета Российской Федерации.

Между тем, общественный контроль не может рассматриваться как панацея от нарушения прав и свобод человека и гражданина в рассматриваемой сфере общественной жизни. Более того, в абсолютизации общественного контроля таится опасность нарушения прав человека и норм законодательства в случае следования на поводу у общественного мнения.

Доктрина уголовного права исходит из того, что в основе назначения наказания лицу, признанному виновным в совершении преступления, лежит не столько тяжесть последствий совершенного им деяния, сколько направленность умысла и общественной опасности конкретного лица, совершившего уголовно наказуемое деяние. Между тем, общество зачастую эмоционально воспринимает освещаемые в прессе события и в силу отсутствия специальных юридических познаний и индукции массового сознания может весьма произвольно трактовать сообщенные факты.

Так, в средствах массовой информации Самарской области широко обсуждалось «дело Виталия Панкратова». В мини-маркете потерпевший сделал замечания В. Панкратову за то, что тот отказался оплачивать купленный товар. Панкратов, являясь профессиональным боксером, ударил потерпевшего, который от удара упал. В последующем была зафиксирована смерть потерпевшего. Первоначально действия Панкратова были квалифицированы как преступление небольшой тяжести, предусматривающей ответственность за причинение смерти по неосторожности[31]. В последующем после широкого негодования общественности, его действия были переквалифицированы на особо тяжкое преступление, предусматривающее ответственность за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека и повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего [32].

Специалисты в области уголовного процесса утверждают, что при нанесении удара в лицо человек не может замышлять причинение тяжкого вреда здоровью человека. Соответственно, первоначальная квалификация деяния была правильной, а учет общественного мнения повлек нарушения закона. Как Уполномоченному по правам человека мне трудно разделить эту точку зрения: зло не должно побеждать благодаря юридическим формальностям. Но должна признать, что некоторая «услужливость» по отношению к общественному мнению в отдельных резонансных делах является своего рода компенсацией обществу за более многочисленные случаи блокирования общественного контроля над рассмотрением важных дел, сокрытия серьезных нарушений в правоохранительной системе. Думается, что общество нуждается не в сомнительных компенсациях по отдельным делам, а гарантиях качественного и непредвзятого расследования преступных посягательств на жизнь и имущество граждан.

В отсутствие таких гарантий общественная активность продуцирует такие идеи, как создание специальных списков нарушителей прав и свобод человека «в погонах» и «в мантиях», в частности, так называемого «списка Кутузова»[33] по аналогии со «списком Магнитского» в целях их общественного порицания или, как говорят сами инициаторы, «бойкотирования». Эти смелые инициативы явно свидетельствуют о дисфункции государственных механизмов и о том, что общество готово предлагать новые формы противодействия злоупотреблениям в правоохранительной системе.

Между тем, представляется необходимым отметить следующее. Существующая в России правовая система не содержит механизмов, регламентирующих порядок создания данных списков, последствий включения того или иного лица в создаваемый список и тому подобное. Понятно, что авторы идеи имели в виду создание практики морально-нравственных оценок должностных лиц в глазах общества и восстановление института репутации как метода противодействия злоупотреблениям. Но в отсутствие правового регулирования и процедур, понятных хотя бы для участников данного процесса, создание подобных списков может превратиться в механизм злоупотребления и сведения счетов. Осуществление «списочной» деятельности вне правового поля чревато отсутствием объективности и возможным нарушение прав человека путем необоснованного включения его в один из таких списков и применения в его отношении общественного порицания.

К тому же, репутацию, как девственность, можно потерять только один раз. И распространение общественного гнева на должностное лицо за один проступок, но на всю оставшуюся жизнь – это круче, чем вынесение обвинительного приговора, потому что преступник оправляется отбывать наказание за конкретное преступление и в исправительное учреждение конкретного типа с определенным набором ограничений. Опубликование же списков пригвождает человека к позорному столбу навсегда, в то время, как критерии, по которому он был внесен в них «навечно», весьма туманны.

Одновременно, следует отметить, что включение какого-либо гражданина в подобный список и его распространение может повлечь привлечение к ответственности за оскорбление[34], клевету[35], заведомо ложный донос[36], а также привлечение к гражданско-правовой ответственности в виде компенсации морального вреда за распространение сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию лица, включенного в список. Тем не менее, это – сигнал государству о необходимости принятия действенных мер к формированию системы эффективного преследования должностных лиц, виновных в незаконных действиях в правоохранительной сфере. Если этого не будет сделано – будут «списки Кутузова», будут другие формы протеста, будут суды Линча, наконец.

 

«Хороший полицейский, плохой полицейский»

 

В общественном сознании существует устойчивое мнение о постоянном ухудшении ситуации в сфере обеспечения прав и свобод человека и гражданина в системе правоохранительных органов. Но если взглянуть правде в глаза, то, во-первых, скорее мало что изменилось. А во-вторых, появилось больше объективной информации о работе правоохранительной сферы. Отмечаемые в рассматриваемой сфере нарушения «стары, как мир», а разница состоит лишь в том, что ранее они были скрыты и не предавались огласке.

Средства массовой информации все больше внимания уделяют освещению проблем, имеющихся в деятельности правоохранительных органов. Даже официальные газеты и телеканалы с удовольствием размещают скандальные материалы о нарушениях в правоохранительной системе.

Должна отметить одну особенность: критика функционирования системы правоохранительных органов, звучащая со стороны СМИ и общества, в настоящее время практически не отождествляется с критикой государственной власти. Возникает ощущение, что правоохранительная система действует сама по себе, в отрыве от всех остальных властных структур. И, очевидно, что власть это даже устраивает – она с удовольствием отмежевывается, отстраняясь от дисфункций правоохранительной системы. Массированная критика деятельности «плохих полицейских» со стороны СМИ и правозащитных организаций в определенном смысле играет на руку «хорошему» полицейскому, то есть власти. И вместо витрины государственного механизма правоохранительная система становится форточкой, с помощью которой можно немного проветривать общественное пространство. Но, фактически, упреки, адресованные правоохранителям по конкретным делам, означают требования к государству обеспечить реализацию базовых прав – равенства всех перед судом и законом.

Иллюстрацией изложенного является то, что одно только указание на наличие дружеской или родственной связи потенциального обвиняемого с правоохранительными органами мотивирует граждан к активным действиям, направленным на обеспечение полного и беспристрастного расследования всех обстоятельств и неотвратимого привлечения виновных к ответственности. Примером может быть дело о ДТП с участием известного в Тольятти борца с коррупцией Лекторовича С.В., допустившего выезд на встречную полосу движения, в результате чего произошло столкновение с автомобилем семьи Т., один из членов семьи которой погиб, а два других члена семьи, включая годовалого ребенка, получили тяжелые травмы.

Десятки писем по электронной почте и коллективные обращения, поступившие к Уполномоченному в связи с «делом Лекторовича» свидетельствовали о тотальном неверии граждан в наличие равных и справедливых условий при проведении расследования и о полной убежденности, что лица, имеющие связи с должностными лицами правоохранительных органов, могут уйти от ответственности.

В рассматриваемой ситуации общественный резонанс был обусловлен еще и тем, что в автомашине Л. в момент столкновения находились пассажиры, некоторые из которых состояли на службе в органах прокуратуры. Однако это обстоятельство не помешало всем: и Л., и его пассажирам скрыться с места происшествия, не оказав никакой помощи пострадавшим.

Общественное негодование фактически было прямым призывом граждан к государственной власти с требованием обеспечения гарантий справедливого, объективного и беспристрастного разбирательства данного дела. На момент подготовки настоящего Доклада, дело находится на рассмотрении в суде Центрального района г. Тольятти.